Мы исследуем грань между личным и публичным и пытаемся понять, как люди определяют свои границы. О чем говорить, а о чем – молчать, каждый решает для себя, самостоятельно расставляя запятую. Мы поговорили с теми, кто делится своими жизнями на широкую аудиторию, и попросили их поделиться своей рефлексией на эту тему. Спросили, зачем они это делают, и как это на них влияет. Получилась серия интервью с популярными блогерами и не только. Первая героиня – Ника Водвуд – фем-активистка, иллюстраторка и блогерка. Мы поговорили с ней, каково это — быть активисткой, как сохранить баланс между профессионализмом и эмоциями, и в чем глобальная цель.
Как активизм влияет на твою личную жизнь?
Про досуг
Активизм добавляет небезопасности в мою жизнь. То есть, я не могу ходить по улице с открытым лицом. Меня часто узнают, и есть риск того, что это узнавание будет агрессивным или недружественным из-за активизма. И это влияет на мой личный досуг: я не могу сходить в какое-нибудь публичное место так же, как могут непубличные люди или не-активистки. Мне приходится проводить действия по обезопашиванию себя: лицо скрывать или просто не ходить, предупреждать своих друзей или партнера о том, что делать в агрессивной ситуации.
Даже если меня что-то триггерит в общественном пространстве, я не могу начать об этом вслух говорить. Потому что люди вокруг могут услышать. Они меня еще не узнали, но я уже чувствую, что я «за минуту до» какого-то странного взаимодействия, что это – опасная группа людей. И я Паше (партнеру) жестами показываю «давай обойдем с другой стороны». Я попадала в такие ситуации, когда мне тыкали камеру в лицо, кричали всякие провокативные штуки. Такие случаи очень пугают.
Про общение
Я заметила, что не люблю спорить с Пашей про феминизм. Потому что я так сильно устаю даже разговаривать про него, что в личном общении мне вообще не нравится это делать. Я люблю уходить совсем в другую идентичность, которая с феминизмом и активизмом не связана. Если начинается какая-то политическая дискуссия, я просто не могу ее вывезти и закрываюсь. У меня слишком много этого в интернете и на работе.
С друзьями похожая ситуация. У меня практически все подруги – активистки. Но то, как мы разговариваем про феминизм – немного другое. Мы сплетничаем или поддерживаем друг друга, нет таких теоретических споров. Но они есть в других пространствах, не в пространстве личного общения.
То, как активизм влияет на мою личную жизнь и то, как на нее влияет феминизм – две разные вещи для меня. Потому что феминизм – это про мои взгляды, оно очевидным образом влияет: я общаюсь только с людьми, которые одних взглядов со мной. Если же возникают взглядовые разногласия, то, поскольку я активистка и задолбалась, я либо не спорю и перестаю общаться, либо пробую общаться – мне говорят, что я «душню» — я ухожу. Хотя я просто прошу не говорить какие-то слова, например, «телка» или что-то гомофобное.
Насколько то, что ты выносишь на публику – реально то, чем ты живешь? Оставляешь ли ты для себя какую-то часть, которую никогда не вынесешь?
Я все больше провожу персональных границ, которые влияют на то, что я чего-то не выкладываю. Но все, что я выношу – это реально то, как я живу. Альтер-эго у меня нет. Я просто часть себя выношу, а часть – нет.
Я не пишу про наши отношения с Пашей практически ничего. Это для меня важно. Раньше было не так: я много писала и снимала видео про отношения. Возможно, меня задолбало, что когда я расставалась с парнями, мне очень много вопросов задавали про это. Много лезли в душу и, по моим ощущениям, пересекали мою границу. Я поняла, что это все-таки мое персональное, и я не хочу это выкладывать, чтобы не задавали эти вопросы. И оказалось, что я ничего не теряю от этого, никакой потребности в итоге нет.
Раньше было очень много chaotic energy — до того, как я в терапии начала работать над границами. Изначально я очень сильно противилась тому, что у меня в принципе есть проблемы с ними. Я просто не рефлексировала, все подряд выкладывала. Но постепенно я брала каждый кубик, на него смотрела и анализировала: нуждаюсь/не нуждаюсь и зачем. И оказалось, что многое не должно быть частью моей публичности.
Что ты делаешь, когда с позиции активистки тебе нужно отреагировать одним образом, но ты как Ника хочешь сделать по-другому ?
Зависит от того, насколько я в ресурсном состоянии. Если я очень в ресурсе, то я беру паузу, дышу, думаю «что это за ситуация? Является ли она частью моей работы?». Анализирую, хочу ли я сейчас поработать активисткой. Если да – работаю, если нет – то, скорее всего, напишу что-нибудь в закрытый твиттер и «повоняю» туда. Если я не в ресурсе, то вполне могу ответить как не-активистка и потом пожалеть об этом.
На самом деле, в характере моей деятельности терапия – как будто чуть ли не необходимость. Если ты занимаешься активизмом под таким напором внимания – в том числе негативного – это прям важно. Я думала, что нужно создать разделение: пространство Nixelpixel активистки и пространство Ники Водвуд – личности, которая любит собачку Чуню. В итоге это для меня не сработало – меня везде будут класть в этот ящик.
Про разделение на Нику-активистку и Нику-человека
Я поняла, что это разделение нужно прежде всего мне, чтобы понимать, правильно ли я себя веду и как я воспринимаю реакцию на то, как я себя веду. Например, я высказываюсь – на меня сыпется какой-нибудь хейт за волосатые ноги – я думаю: «так, чем является этот пост?» Если это – моя работа, мой активизм, тогда я на личный счет это не воспринимаю. Потому что здесь я – просто какое-то соломенное чучело, на которого орут эти люди. На самом деле, они орут не на меня, а на образ феминизма в их голове. Значит, я могу на этом не грузиться и не думать, что меня все люди ненавидят. Другой пример должен быть какой-то личный. Есть одна компьютерная игра, где довольно объективированные персонажки: когда ты бегаешь, видно и трусы, и попу, — это вообще угар. И я где-то написала, что мне эта игра нравится, а меня обвинили в том, что я – плохая активистка. И я сижу и думаю «плохая ли я активистка?». То, что я играю в эту игру – это мое личное, и с активизмом это никак не связано. Идеологических разногласий у меня никаких нет внутри, я вижу в игре объективацию, но игра мне нравится. Когда я играла, постоянно говорила «блин, ну жесть полная». Я все вижу и кринжую, но я могу одновременно и наслаждаться этой попой, потому что я бисексуалка!
Разница между Никой-феминисткой и Никой-человеком содержательно очень маленькая, но очень большая по форме. Мои рабочие и личные взгляды – одинаковые, но то, как я веду себя, выражаю свои мысли и даю волю эмоциям, находясь в разных режимах – это отличается. Я-личность могу как-то грубо повести себя, а Ника-активистка считает, что так себя вести нехорошо: это не особо конструктивно и не направлено на то, чтобы помогать людям меняться. Но блин даже когда Ника-феминистка пишет конструктивное объяснение какое-то, она все равно может думать «ты долбаеб». Просто у Ники-активистки и Ники-личности могут быть совершенно разные цели для коммуникации: Ника-личность может вообще не хотеть достичь взаимопонимания, ей просто хочется выразить свою фрустрацию, а Ника-активистка думает про стратегии феминизма и про свою стратегию как активистки в каждой коммуникации. Ника-активистка действительно постоянно старается думать «а что это значит для феминизма», а Ника-личность нет, и это очень важно. Потому что если бы я всегда была «на работе», я бы сдохла, что и происходило, когда у меня этих границ не было.
Бывало ли, когда ты подавляла свою позицию как активистки в пользу себя как обычного человека?
Когда я еду в такси, и таксист говорит что-то сексистское, то, скорее всего, я не буду с ним спорить. Потому что это небезопасно. Вполне возможно, что я даже буду улыбаться – опять же, в целях самозащиты. В целях того, чтобы его не напрячь и он спокойно меня довез до точки.
Почему ты продолжаешь заниматься активизмом – в чем твоя мотивация?
У меня было состояние во время депрессии, когда мне казалось, что я во всем уже разобралась и мне больше неинтересно продолжать – и я перестала хотеть заниматься активизмом. Думала, что это бессмысленно, что все настолько плохо, что ничего не поменять. Но, видимо, я продолжаю, потому что думаю, что все-таки что-то изменить можно. И когда к этому добавляется свет в конце тоннеля, и я понимаю, что я много не знаю, и во многом предстоит разобраться, это становится хорошей связкой.
Но сейчас четко сформулированных целей в моем активизме нет, и это – проблема, о которой я знаю и пока не могу решить. Я пытаюсь переосмыслить то, зачем я это делаю и почему продолжаю. Грубо говоря, в последние годы я погрызла в мыслях, что радикально нашу систему поменять невозможно, теми инструментами, которые у нас есть. Получается, все, что мы делаем – это harm reduction. Как будто есть гигантский пожар, и мы можем тушить локальные кустики, но везде, во всем мире все еще будет пожар. И мне стало очень плохо от этого, от мысли о том, что один кустик сейчас потушен, а под ним зайчик, и он выживет, типа, на 10 минут. Этого не хватало, чтобы чувствовать внутренний запал и тушить куст, как раньше. Сейчас я чувствую, что эти 10 минут важны, что этот зайчик важен, и что я сама этот зайчик. Я не знаю, долго это продлится или нет. Пока что есть ощущение, что это – костыль, и мне нужно более глубокое понимание своей роли в изменениях и более четкие цели, но пока что тема с важностью 10 минут работает.
